Сергей Алексеев

ПРИКЛЮЧЕНИЕ
драма в пяти действиях

Второе действие
Только наверх

За первые два перехода у нас у всех вылезли глазки из глазниц, языки стали как у молоденьких овчарок, жизнь потеряла всякий смысл. Вспомнилось, как накануне нам посоветовали взять с собой лошадей, на что Витя вежливо ответил: "Спасибо, но я думаю, что с лошадьми нам будет еще тяжелее".

На третьем переходе мы испытали просто адские муки. Но ад хорош хотя бы тем, что его наличие подтверждает существование рая. И мы в него попали! На берегу зелено-белой Аллы находились "три источника, три составных части" местного курорта: сероводородные ключи. Первый - холодный. Говорят, что он отмечен на карте. Второй имеет температуру 30'С и стекает в специальный грязный и вонючий бассейн. Витя и Макс совершили нечто ужасное: они залезли в эту жижу и сидели там десять минут. По-моему, это все равно, что прокатиться по городу в цистерне дерьмовоза. (Пардон, еще пардон). Третий источник 70-градусный и впадает прямо в ледяную реку. Встать босыми ногами на границе горячего и холодного - редкое наслаждение.

Ну, а потом мы совсем распоясались: стали плескаться в Алле, поливать ледяной водичкой себя и друг друга. Черно-белая жизнь постепенно налилась изумрудно-зелеными, небесно-голубыми и золотистыми оттенками. В целебном роднике мы залечили все кровоточащие раны и язвы. Снова можно было нести рюкзаки.

...За ужином Инна и Вика практически отказались от пищи. Мне кажется, что тут что-то типа наркомании. Они ничего не едят, но переходы совершают наравне со всеми. А иногда, усевшись в уголке, жуют какие-нибудь таблетки или по очереди нюхают что-то в ампулах.

16.08.91. Бурундук - Баргузинская белка - Кедровые шишки

Хочу увидеть бурундука. Нет, серьезно, хочу увидеть бурундука! Вика видела. А я успел заметить только что-то огненно-рыжее, мелькнувшее быстрее, чем хвост синей птицы. И все.

Серега видел змеюку. Но змеюк я и сам видел не раз. Все мы смотрели на белку. Она, конечно, была очень красивая: угольно-черная с белым брюшком - баргузинская. Но, в конце концов, что такое белка? Подумаешь, белка! Белок любой дурак видел. А вот бурундуков!..

Маньяк Малышкин, например, мечтает о кедровых шишках. На все встречающиеся кедры он смотрит через подзорную трубу. По-моему, только псих может мечтать о шишках. Но, с другой стороны, каждый человек (даже такой как я или Малышкин) имеет право на свою голубую мечту...

Уже вечером Серега свою голубую мечту осуществил. Он нашел кедр с шишками на верхушке и стал трясти так, что с бедного дерева разве что вся хвоя не осыпалась. И вот торжественно, словно пасхальное яйцо Фаберже (золото, жемчуг, розовые брилианты) Серега несет на на ладони синюю, пахучую, по форме напоминающую плод ананаса, Кедровую Шишку.

В это самое время Вика видела бурундука. А потом его видела Инна. А потом его видела Лиля. И только мне не удалось вкусить этого зрелища. А ведь бурундуки постоянно пересвистываются вокруг нас.

Уже на месте стоянки меня позвал Паша. Неужели бурундук?! Скорее-скорее я побежал смотреть. Но увы и ах! Вместо моей голубой мечты мне подсунули какого-то рыжего суслика. Здесь все изрыто их норками.

А маньяк Малышкин обтряс все кедры вокруг и до позней ночи лущил из шишек орехи. На том день и кончился.

Кстати, Вика и Инна сегодня во время перекуса долго спорили, каких бы таблеток им поесть: розовых или лучше зеленых.

17.08.91. Проход по кедровому стланнику

Десять тропинок вели в горы, изрезанные множеством расселин.
Но тропинки по большей части оказывались ложными или заводили в тупик.
В расселинах же гнездилась всякая нечисть и подстерегали страшные опасности.
Толкиен, "Хоббит"

Погода опять стояла просто замечательная. И вообще денек выдался славный: без комаров и мошек, нежаркий и веселый. И мы изгадили его так, что просто стыдно вспомнить.

Для начала мы перешли Аллу по колено в воде. Потом пошли километры кедрового стланника.

Не зря это дерево признавали священным все религии, какие только существовали. Даже среди невысоких кедров чувствуешь себя в храме со своей собственной архитектурой, росписью, благовониями. Для Сереги здесь еще и святые дары: шишки.

Но даже при таком великолепии идти сквозь густые заросли тяжело, и к вечеру мы совсем измотаны бесконечными тропинками, заводящими черте куда, спусками, подъемами и проходами по шатким камням. Лиля и так предпочитает идти след в след за Витей, а тут она и вовсе отказывалась двигаться, пока вперед не выходил В.Э.Гайфуллин.

И вот в тот момент, когда день и наши силы были на исходе, Макс объявил, что нам предстоит вернуться на один переход назад, влезть на небольшую стенку и пройти по ней метров двести.

Именно в этот момент мы поняли, почему плакали буряты, провожая нас в поход. Мы карабкались на четвереньках, протаскивали сквозь густые заросли рюкзаки и готовы были умереть на месте, потому что этому приключению не виделось конца.

Понадобилось всего сорок минут, чтобы понять, почему буряты смеялись. Вся команда легла на животы и, весело хохоча, неспеша поползла по склону. День уже кончился, и спешить было некуда...

Я пришел в себя глубокой ночью у костра за ужином, когда Макс захотел устроить следующий подъем в пять утра...

18.08.91. Приятный переход - Обрыв

Человек следует земле. Земля следует небу. Небо следует дао. А дао следует самому себе.
Лао-цзы, "Дао дэ цзин".

Идти было легче. В основном по тропинке и большей частью по горизонтали. Вообще у нас сейчас, наверное, самое золотое время. Сейчас тепло. Вечерами не нужно браться закоченевшими скрюченными пальцами за ледяные металлические предметы. Ледяной дождь не пропитывает во время привала одежду, которую потом будет прижимать к голому телу раскисший рюкзак. Мы еще не запоминаем красивые места по тем дивным перекусам, которые изобрел Витя. И в дневнике у меня главным событием дня еще не стали продукты, съеденные за ужином. Скоро, ох, скоро все помыслы сконцентрируются на этом, и в глубине подсознания, столь любимого Фрейдом, будет маячить одна большая прохладная на ощупь банка тушенки. Или колбасного фарша. Вся разница между человеческими индивидуумами сведется только к этому.

Ну, а пока - быть может последний денек - еще можно просто почувствовать запах нагретого багульника. Бросить из-под рюкзака налитый кровью взгляд и уместить в нем все: и темпераментный ручей Разбой, и спокойные горы, и над всем этим, бесстрастнейшее из бестрастнейших, небо. Небо, которому - по словам Лао-цзы - следует земля и которое само следует только великому дао.

Мы же - согласно Лао-цзы - следуем земле. Мы уже по колено вросли в нее. Ледяные горные реки вымыли всю муть городских эмоций. Легкий ветерок разгладил никому не нужные извилины в сведенных судорогой мозгах. Кедровый стланник вычесал мягкими хвойными лапами все, что словно репейник, пристало к нам в той, другой жизни.

Еще немного и мы, словно косматые медведи из детских сказок, весело заревем и двинем, не разбирая дороги, не нуждаясь в рюкзаках.

Но нет. Не вытравил еще едкий хлорофилл из нас остатков цивилизованности. И эта цивилизованность заставила нас сегодня устроить глупейшую авантюру на обрыве.

Тропинка заканчивалась метрах в пятнадцати над водой. Дальше шел подмытый берег из песка и камней. Можно было бы и обойти этот участок по склону. Но вот уж хрен! Зря что ли перли из Москвы 30 метров основной веревки и черт знает сколько запасной. Макс позвал на помощь Витю, и они вместе сбросили Серегу со скалы, чтобы он внизу ловил рюкзаки. Самого Серегу не ловил никто, и грохот от падения его крупного тела по камням заглушил бы рев парочки отечественных мотоциклов без глушителей, если бы таковые оказались под обрывом.

Но стоящих наверху такой шум не удовлетворил. Как следует размахнувшись, они швырнули вниз Серегин рюкзак, к которому для вида была привязана веревка. На этот раз звук по силе мог поспорить с мотором БелАЗа, а осыпавшихся камней хватило бы как раз на то, чтобы заполнить кузов этой машины.

Следующий рюкзак смог бы загрузить целую автоколонну. Обрыв накренился. Но у стоящего наверху Макса был молодцеватый вид С.Разина, готовящегося забросить очередную красавицу княжну за борт, "в набежавшую волну". Члены экипажа, обуянные ужасом, похватали оставшиеся предметы и прекрасно обошли обрыв сбоку, как это уже успела проделать Лиля.

К моменту нашего ухода пятьдесят метров берега полностью осыпалось в реку.

19.08.91. Дневка с бурундуками

В городе, читая старые дневники, удивляешься, сколь огромное значение придается пище, и в какое грандиозное событие выливаются дневки.

Но вот мы снова в походе и как религиозные фанатики готовы переносить тяжкие переходы, на карачках ползти к очередному храму своего таинственного божества. Творить ритуальные блюда, совершать загадочные омовения, погружаться в религиозный экстаз.

Но дневка вышла вялой. Ни грибов, ни ягод не оказалось. Гениально изготовленные Серегой и Викой блины в два пальца толщиной даже не были съедены целиком.

Одна радость: я увидел бурундука. И все увидели бурундука. Потому что эти славные зверушки сами прибегали посмотреть на нас, так и сигали вокруг.

Но что еще требовать от дневки? Мы очень устали и теперь могли просто отдохнуть. Городскому жителю, читающему сии строки, этого просто не понять.

20.08.91. Выход к перевалу - Дождь - Ветер

Наверное, дождь промочил тюки с одеждой, и вода попала в мешки с едой,
- с грустью думал Бильбо. - Как бы мне хотелось очутиться сейчас дома,
в моей славной норке, у очага, и чтобы чайник начинал петь!
Еще не раз потом ему пришлось мечтать об этом!
Толкиен, "Хоббит"

Собственно, первым разрушительным событием был взрыв батарейки, подложенной Витей в костер. Костер разметало по всему берегу, углями в нескольких местах прожгло мой рюкзак и проплавило пакет с аккуратно сложенным тентом. (В тенте теперь штук двадцать дыр).

Но это событие довольно быстро забылось, потому что уже на втором переходе пошел дождь. Пошел, закапал, полил, неспеша смачивая все: одежду, обувь, рюкзаки и вещи в них, траву, деревья и кусты, скозь которые мы продирались.

Свет померк для нас. Намокшие и замерзшие ноги осложнили адекватное восприятие действительности. Казалось: никогда это не кончится.

Хорошо в детстве: достаточно заплакать, закричать, что больше не играешь, и все сразу прекратится. Ей-богу, если бы верил, что это поможет, заревел бы и запросился домой к горячей ванне и сухой кухне.

Но кончилось и это наваждение. На берегу небольшой лужи, продуваемые всеми ветрами, мы поставили лагерь, перекусили и затихли до лучших времен, гадая, почему так резвятся девушки в соседней палатке. Следствие ли это горной болезни, или они запивали колбасу не из той фляжки, что мы? А может быть Вика и Инна, наконец, попробовали своих зелененьких или синих таблеток?

К вечеру распогодилось. Витя где-то чудом раздобыл дров, и мы соорудили настоящий ужин. Еще мы высушили одежду, толкаясь и стремясь к слабенькому огню как свинки к своему корыту.

Почти довольные, мы разошлись спать, умоляя небеса только об одном. Все что угодно, все что хотите, но только пусть завтра не будет дождя!

21.08.91. Перевал

Я славно пожил. Я видел небо.
Ты не увидишь его так близко.
Эх ты, бедняга!
Горький, "Песня о Соколе".

Мы, словно желтолицые китайцы, готовы были признать "руководящую и направляющую" роль неба. Неба, которому мы столь усердно молились накануне, неба, которое вняло нашим уговорам и распогодилось.

Для нас это было очень важно: предстояло взобраться на изрядный перевал (2300м) через Баргузинский хребет и доползти до приличной стоянки с другой стороны.

Представитель внеземной цивилизации, наблюдай он в тот день наше восхождение, неизбежно отказал бы нам в наличии разума. Ведь не считаем же мы разумной суетливую беготню таракана по мусорному бачку. Бесконечная смена направлений, суета, подергивание усиков - нет, интеллектуальное существо так себя не ведет! Для внеземного наблюдателя не менее бессмысленными выглядели наши усилия вскарабкаться вверх по склону только для того, чтобы, пройдя с огромным трудом вдоль самого опасного места, с риском для жизни спуститься вниз и начать все сначала.

И все же самый безмозглый таракан в конце концов достигает своей высокой цели: прокисшей арбузной корки. Так и мы, возглавляемые Максом, достигли, наконец, перевала.

Я никак не мог избавиться от детских представлений, что перевал - это ворота в другую жизнь. Порог его узок как лезвие ножа, но, переступив его, попадаешь совсем в другой мир, где иная природа, незнакомые предметы, где ты сам безвозвратно меняешься.

Самое удивительное, что так оно и оказалось. Мы сидели на узком как жердочка гребне в тесном проходе между двумя скалами и изумленно смотрели в открытый дверной проем.

Там было все по другому! Скалы и камни были ярче, ледниковое озеро внизу имело цвет спелой травы, а оранжевая горная страна, уходящая за горизонт под синим небом, встречалась мне раньше разве что в китайских мультфильмах о Поднебесной империи.

На берегу зеленого озера на высоте 2000 м. мы и заночевали уставшие, но весьма счастливые. Даже Паша и Макс, которым так и не удалось поймать ни одной рыбки в заколдованных водах.

Продолжение...